Глава 6. IN UTERO
“Мы пытались писать песни в стиле новой волны, нечто агрессивное,
жуткое и экспериментальное... Это пока не более выходит за определенные
рамки, чем то, что было раньше, но это уже другое. На первый взгляд
звучит как панк-рок, но при этом мелодично или, по крайней мере,
запоминается”.
Курт Кобейн
В середине февраля 1993 года группа отправилась в Миннесоту для
записи своего нового альбома с продюсером Стивом Альбини. Основные
идеи большинства песен пришли в голову Курту еще предыдущим летом,
когда они с Кортни жили на Сполдинг-авеню. Необходимо было лишь
придать им форму, что и было сделано на репетициях вместе с Крисом
и Дейвом. Курт хотел приступить к записи тем же летом, однако
все трое членов группы жили в разных городах, и им было трудно
собираться вместе. К тому же Кортни ждала ребенка. Курту всегда
хотелось записываться у Альбини, еще с тех времен, когда он впервые
услышал BIG BLACK, чикагское трио, сочетавшее в своей музыке грязную
гитарную текстуру, желчный гнусавый вокал и непрерывную дробь
ударного автомата, все вместе вызывавшее видения урбанистического
неистовства и паранойи. Альбини был против того, чтобы новый альбом
звучал похоже на Nevermind, поскольку считал, что это не естественное
звучание группы, а результат работы продюсера и звукорежиссеров.
Запись происходила на Pachyderm Studios, где НИРВАНА зарегистрировалась
как THE SIMON RITCHIE GROUP, и была закончена за две недели. Группа
поставила в известность как DGC, так и Gold Mountain, что не желает
никакого вмешательства в свою работу, как это было с Nevermind.
Рабочие записи не показывались даже ответственному за репертуар
Гэри Гершу. Все были уверены, что у НИРВАНЫ теперь достаточно
влияния для того, чтобы ее продукция не была отвергнута руководством
фирмы. Они записывались “вживую”, то есть бас, ударные и гитару
вместе, и оставляли практически все, что записали. Примерно в
половине вещей Курт наложил дополнительную гитару, потом добавил
гитарные соло и вокал. По утверждению самого Альбини, он в большей
степени инженер, чем продюсер. Поэтому он предоставил членам группы
самим решать, где хороший дубль, а где плохой. Он был уверен,
что Курт знает, что делает. Идея состояла в том, чтобы сделать
звук естественным. Ударные записывались без всяких электронных
“примочек” - просто по всей комнате были расставлены микрофоны,
чтобы улавливать естественную реверберацию помещения. Аналогичным
образом, вместо того чтобы электронно обрабатывать запись вокала,
чтобы звук получился как в хорошо резонирующем помещении, Альбини
просто записывал его в хорошо резонирующем помещении. In Utero
является аналогом акустического альбома, однако лишен обычно присущих
таким альбомам неестественности и нарочитости, фактически теперь
НИРВАНА делала то, о чем давно мечтала. На этот раз Курт не имел
ничего против того, чтобы напечатать слова песен, признавая, что
на слух их бывает довольно трудно разобрать из-за его невнятного
произношения, к тому же часто имитирующего английский акцент.
“Мне они действительно нравятся, - говорил он о словах своих песен,
- меня в них ничего не смущает, поэтому теперь я могу их напечатать.
Это гораздо лучше, чем читать отчеты, в которых эти идиоты будут
неправильно цитировать мои песни”. На этом альбоме лирика Курта
не так импрессионистична, как обычно, однако ее нельзя назвать
и буквальной, как, например, в “Sliver” или “Polly”. Через все
песни краснон нитью проходит медицинская тема, начало которой
было положено в “Drain You”. Практически каждая песня содержит
образы недомогания или болезни: Курт упоминает солнечный ожог,
прыщи, рак, открытые язвы, усиливающиеся боли, похмелье, анемию,
бессонницу, запор, несварение желудка. По-видимому, ему самому
это казалось забавным. “До меня как всегда все доходит в последнюю
очередь, - со смехом объяснял он, - так же, как с оружием на прошлом
диске. Я вовсе не собирался делать этот альбом концептуальным”.
Музыка на новом альбоме отражает мощные противоречивые силы в
жизни Курта: ярость, отчаяние и страх, вызванные той ситуацией,
в которую попали они с Кортни, и не менее сильные чувства любви
и оптимизма, внушаемые ему женой и ребенком. Вот почему маниакально-
депрессивный характер его музыки, наметившийся в Neverinind, получил
здесь новое развитие. Псевдобитловская “Dumb” спокойно сосуществует
с проникнутой неистовством панковских граффити “Milk It”, a “All
Apologies” находится неизмеримо далеко от апоплектической “Scentless
Apprentice”. Все выглядит так, словно Курт отказался от попыток
соединить свои панковские и поп-инстинкты в одно гармоничное целое.
В случае с In Utero у Курта было немного больше времени для работы
над словами песен, чем при создании Bleach и Nevermind. He удивительно
поэтому, что они носят более продуманный и законченный характер.
Сам Курт отрицал то, что они носят личностный характер, возможно,
для того, чтобы побудить к поиску иных интерпретаций. Однако даже
Дейв признавал, что в основе текстов песен лежат глубоко личные
переживания. “Они производят жуткое впечатление, - объяснял он.
- В них много энергии, но в то же время возникает ощущение, будто
Курта приперли к стене, и он пытается с помощью крика найти выход
из этого положения. Многое из того, о чем он говорит, связано
с тем дерьмом, через которое он должен был пройти. Это уже не
отчаяние подростка. Это совсем другой коленкор - отчаяние рок-звезды”.
Песня “Rape Me” была сочинена под акустическую гитару во время
микширования Nevermind. Хотя она была написана совсем по другому
поводу, эта вещь приобрела новый смысл после того, что пришлось
испытать Курту и Кортни. Кажется, она обращена ко всем журналистам,
которые им досаждали, ко всем фэнам, которые атаковали Курта буквально
везде, лишь бы получить автограф, ко всем тем, кто хотел выжать
все, что можно, из Курта и группы, забывая, что они тоже люди.
Эта песня является, наверное, предельным выражением покорности
судьбе со стороны человека, на которого обрушилось так много ударов,
что он уже перестал их ощущать. “Изнасилуй меня, мой друг”, -
это приглашение публике, которая не понимает, что своим обожанием
причиняет боль объекту этого обожания. “Я - не единственный!”
- кричит Курт, имея в виду Кортни и Фрэнсис. Гитарная цитата из
“Smells Like Teen Spirit” в начале песни не случайна. Точно так
же, как припев в “In Bloom”, она содержит в себе иронию - ведь
все началось именно с “Teen Spirit”. Мой любимый внутренний источник,
Я поцелую твои открытые раны, Я оценю твою заботу, Ты будешь вечно
вонять и гореть. Эти строчки откровенно обращены к менеджеру одной
сиэтлской группы, которого Кобейны подозревали в передаче информации
Линн Хиршберг, ссылавшейся на анонимный “внутренний источник”.
Они даже послали этому менеджеру рождественскую открытку с надписью:
“Нашему любимому внутреннему источнику”. По поводу “Milk It” Курт
говорил, что это хороший пример того направления, в котором двигалась
группа за шесть месяцев до начала записи. “Мы пытались писать
песни в стиле “новой волны”, - объяснял он, - нечто агрессивное,
жуткое и экспериментальное... Это пока не более выходит за определенные
рамки, чем то, что было раньше, но это уже другое. На первый взгляд
звучит как панк-рок, но при этом мелодично или, по крайней мере,
запоминается”. В этой песне присутствует еще одна метафора взаимозависимого
существования, на этот раз выраженная жутковатым образом: “У меня
есть свои домашний вирус, - поет Курт, и его голос дрожит от ужаса.
- Ее молоко - это мое дерьмо, мое дерьмо - это ее молоко”. Песня
взрывается припевом, одновременно бессмысленным и мрачным, который
сопровождается приступами истерической ярости. “Scentless Apprentice”
инспирирована книгой Патрика Зюскинда “Парфюмер”, рассказывающей
о маньяке- парфюмере, лишенном запаха, но при этом обладающем
феноменальным обонянием, что отчуждает его от окружающих людей.
Судя по всему, этот персонаж был близок Курту. “Так было несколько
лет назад, - рассказывал он. - Я чувствовал себя очень похожим
на того парня. Я хотел быть как можно дальше от людей - мне внушал
отвращение их запах. Запах людей”. По поводу “Heart-Shaped Box”
Курт говорил: “Каждый раз, когда я вижу по телевизору больных
раком детей, я просто схожу с ума. Это бьет мне по нервам гораздо
сильнее, чем все остальное, что я там вижу”. Курт начал писать
эту песню на Сполдинг-авеню, где в гостиной у Кортни была выставлена
целая коллекция шкатулок в форме сердца. Курту тоже всегда нравились
такие шкатулки, однако он настаивал, что они имеют мало касательства
к песне. “Большинство строчек в этой песне набраны из разных стихотворений,
- объяснял он. - Мне казалось, что они создают хорошую картину,
каждая строчка. Но основная тема песни - это больные раком дети”.
Некоторое время он не вспоминал о песне, потом снова занялся ей
уже на Голливудских Холмах. Группа пробовала играть ее несколько
раз, но ничего не получалось. Курт ждал, что Крис и Дг'' '. внесут
в песню что-либо свое, однако те, кажется, пола!.. ..и;ь во всем
на него. Наконец, когда Курт решил дать песне последний шанс,
она неожиданно получилась у него сама собой. Несмотря на эмоцио;:
..оа описание Курта эта песня, кажется, вовсе не о больных раком
детях. Она о Кортни. “Питающиеся мясом орхидеи пока еще никого
не прощают” и “Я хотел бы съесть твою раковую опухоль, когда ты
злишься”, по-видимому, указывают на своенравный характер его супруги,
в то время как строчки “Сбрось аркан своей пуповины, чтобы я мог
забраться назад” и “Целые недели ты держала меня в своей шкатулке
в форме сердца” отражают ужасающую зависимость Курта. Однако исполненный
сарказма припев указывает на неминуемое освобождение: “Эй, подожди,
у меня еще одна жалоба, - поет Курт. - Я в вечном долгу перед
твоим бесценным советом”. “Serve The Servants” - типичный пример
соединения в одной песне различных тем. Одна из них - это последствия
“нирвапггмании”, о которых говорится в первых строчках: “Я сполна
рассчитался с тревогами подростка, теперь я усталый и старый”.
“Именно так я теперь себя и ощущаю, - объяснял Курт. - Не то чтобы
совсем так, но я, во всяком случае, могу делать саркастические
замечания по поводу феномена НИРВАНЫ”. “Самозванные судьи судят
строже, чем понимают” - эти слова относятся к тем, кто критиковал
Курта и его группу, не зная, что значит быть в их положении. “Охота
на Кортни” также отражена в этой песне. “Если она плывет, значит,
она не ведьма” - эта строчка указывает на использовавшееся раньше
испытание: на подозреваемую в ведовстве навешивали камни и бросали
в колодец. Если она тонула, значит, не была ведьмой. В “Serve
The Servants” также содержится весьма откровенное и личное послание
к Дону Кобейну: Я делал все, чтобы у меня был отец, но вместо
этого у меня был папаня. Я просто хочу, чтобы ты знал, я больше
не ненавижу тебя. Мне больше нечего сказать из того, о чем бы
я не думал раньше. “Я просто хотел, чтобы он знал, что я больше
ничего против него не имею, - объяснял Курт. - Но я не хочу с
ним говорить, потому что у нас с ним нет ничего общего. Это наверняка
его сильно обидит, но так оно все и есть”. “Легендарный развод
- это такая скука”, - добавляет он в конце припева. Здесь Курт
имеет в виду, что ему надоело постоянное обсасывание идеи, будто
развод родителей оказал травмирующее влияние на его последующую
жизнь. “В этом нет ничего удивительного или нового, это само собой
разумеется, - говорил он. - Я - продукт испорченной Америки. Но
я представляю, насколько хуже была бы моя жизнь, если бы я рос
во времена депрессии или чего-либо в этом роде. Существуют гораздо
более плохие вещи, чем развод”. / Тенденция давать своим песням
длинные названия являлась для Курта своего рода реакцией на обычную
для так называемых “альтернативных” групп практику давать своим
песням и альбомам названия, состоящие из одного слова. Отсюда
столь длинное название, как “Frances Fanner Will Have Her Revenge
On Seattle”. Эта песня была написана в честь мученицы, которую
чета Кобейнов почитала как свою заступницу. Особую остроту песне
придавало то, что многие из преследователей Фрэнсис Фармер проживают
в Сиэтле по сей день. Она дает ложное свидетельство, Но мы надеемся,
ты все еще с нами, Чтобы посмотреть, выплывут они или утонут.
Первые две строчки - это ясное для фэнов указание на статью Линн
Хиршберг, в то время как третья строчка повторяет образ испытания
ведьм из “Serve The Servants”. Песня завершается очень близкой
сердцу Курта нотой - идеей мести: Она вернется, как огонь, Чтобы
сжечь всех лжецов И укрыть землю одеялом из пепла. “Мне кажется,
таким образом я дал веем понять, что бюрократия есть везде, и
такое может случиться с каждым, и это большое зло, - объяснял
Курт. - Судьи и руководители штата участвовали в заговоре, чтобы
поместить ее в психбольницу и сделать ей лоботомию, и ее насиловали
группой каждую ночь, и она должна была есть собственное дерьмо,
и ее объявили коммунисткой, потому что, когда ей было четырнадцать
лет, она написала стихотворение, которое называлось “Бог мертв”.
Хотя судьба Фрэнсис Фармер гораздо тяжелее, чем история Курта
и Кортни, они имеют много общего. Описанию непривычного для себя
состояния счастья Курт посвятил целую песню под названием “Dumb”.
Наброски этой вещи в стиле THE BEATLES он сделал еще летом 1990
года, незадолго до заключения контракта с Geffen Records, и той
же осенью представил ее на радиостанции KAOS в Олимпии. “Думаю,
я - глупый, или, может быть, просто счастливый”, - поет Курт.
“Здесь я решил использовать тему смятения”, - объяснял он, давая
понять, что счастье и смятение, по его мнению, не так уж далеко
отстоят друг от друга. Хотя сама песня была написана задолго до
этого, следующие строчки служат хорошим описанием месяцев, проведенных
Куртом и Кортни на героине: Мое сердце разбито, ноу меня есть
немного клея. Помоги мне вдохнуть и починить его. Мы взлетим к
облакам и там отдохнем, А потом мы опустимся вниз, и начнется
отходняк. Люди с хорошим слухом наверняка заметят, что гармония
песни напоминает “Polly”. “Pennyroyal Tea” была написана осенью
1990 года, когда уже стало ясно, что НИРВАНА подпишет контракт
с Geffen Records. “Мы с Дейвом от нечего делать писали все подряд
на обычный четырехдорожечник, и я придумал эту песню за полминуты,
- вспоминал Курт. - Потом я сел и за полчаса написал к ней слова,
и мы записали ее”. Мята болотная, вынесенная в название этой песни,
является лекарственным растением, которое среди прочих других
обладает абортивными свойствами, но только в токсических дозах.
“Мне казалось, это классный образ, - рассказывал Курт. - Я знал
девушек, которые пили эту траву, потому что думали, что беременны.
Это тема очищения: я пытаюсь изгнать из себя всех своих злых духов
с помощью мятного чая. Его нужно выпить очень много, и, я слышал,
он действует не очень хорошо. Я никогда не мог найти трав, которые
бы мне помогли. Женьшень и все такое прочее - это просто набор
левой фашистской пропаганды, которой занимаются хиппи”. “Very
Аре” имела рабочее название “Perky New Wave Number”. “Я на самом
деле понятия не имею, о чем эта песня, — говорил Курт. - Это своего
рода атака на мужчин и ущербных личностей вроде мачо”. Выражение
“король неграмотности”, видимо, относится к самому Курту, которого
Кортни часто упрекала за то, что он мало читает. “Tourette's”
вообще не имеет отношения ни к чему. “Это просто набор звуков,
- объяснял Курт. - Я не произносил никаких фраз и никаких слов,
я просто кричал”. Первоначально на вкладке здесь были указаны
слова: “Fuck Shit Piss”. Однако название песни напрямую связано
с переживаниями Курта по поводу того негативного имиджа, который
он приобрел благодаря прессе. “Всю свою жизнь я плохо относился
к людям, и для меня нет ничего хорошего в том, чтобы из-за всего
этого стать еще более обозленным, - говорил он. - Я не знаю, как
мне противостоять этому. Едва я начал становиться лучше и утвердил
себя в качестве музыканта и автора песен, как вдруг меня сделали
козлом отпущения, и я вынужден выглядеть еще большей задницей.
Для меня существует серьезная угроза превратиться в уличного сумасшедшего.
В восьмидесятилетнего парня, страдающего синдромом Туретта, который
проклинает весь мир”. (Синдром Туретта - заболевание нервной системы,
проявляющееся в многочисленных тиках, охватывающих различные группы
мышц, в том числе и мышцы речевого аппарата, что иногда сопровождается
непроизвольным произнесением слов, несущих негативную эмоциональную
нагрузку - ругательств, проклятий и т.д. - прим. пер.) В названии
“Radio Friendly Unit Shifter” содержится явная отсылка к Nevermind.
“Одеяло с прыщами сигаретных ожогов” - это сцена из жизни на Сполдинг-авеню,
а строки: Используй только раз и уничтожь, Вторжение нашего пиратства...
являются еще одним указанием на беспокойство, причиняемое переменчивой
публикой и враждебной прессой. Впрочем, даже сам Курт признавал,
что эта песня слишком похожа на листовку. Вне всякого сомнения,
носящие характер исповеди слова песни “All Apologies” имеют для
Курта глубоко личный смысл. Эту песню на фестивале в Рединге в
1992 году он посвятил фрэнсис и Кортни. “Мне хотелось бы думать,
что эта песня для них, - объяснял он, - однако ее слова напрямую
не связаны с нами. Я написал ее для них, но сами слова этого не
выражают. Выражает чувство, а не слова”. Этим чувством, по мысли
Курта, является счастье. И когда после второго припева он поет:
“Yeah, yeah, yeah, yeah”, трудно не почувствовать то же самое.
Первоначально альбом планировалось назвать “I Hate Myself And
I Want To Die”. Co времени австралийского тура эта фраза стала
стандартным ответом Курта на вопрос: “Как дела?”. Наверное, это
была шутка. Однако весь зловещий смысл этой фразы (“Я ненавижу
себя и хочу умереть”) стал ясен через год. Название было отвергнуто,
потому что, как проницательно заметил Крис, “ребята будут совершать
самоубийства, и нас привлекут к суду”. Затем альбом хотели назвать
“Verse Chorus Verse” - саркастический намек на стандартную для
поп-песен схему, которая, по словам Курта, ему очень надоела.
Однако к концу мая в качестве названия было выбрано In Utero,
каковое выражение Курт обнаружил в одном из стихотворений Кортни
и решил, что оно как нельзя лучше подходит для их альбома. Едва
только альбом был закончен, группа направила еще сырую запись
президенту Geffen Records Эду Розенблату, а также Гэри Гершу и
в Gold Mountain. Но произошло неожиданное - руководству запись
не понравилась. Сначала Курт, столкнувшись со столь единодушным
неодобрением всех тех, от кого напрямую зависела карьера НИРВАНЫ,
решил переделать альбом заново, тем более что времени еще оставалось
достаточно и стоил он не дорого. Однако друзьям группы альбом
понравился, поэтому решено было его доработать с продюсером Скотом
Литтом. В начале мая Литт и группа встретились на Bad Animals
Studios в Сиэтле и сделали ремикс двух песен, добавив акустическую
гитару и ленноновскую гармонию в “Heart-Shaped Box”. Большая часть
альбома осталась без изменения, однако бас сделали более четким,
а вокал - громче. В середине мая был закончен видеоклип “Sliver”,
который снимал все тот же Кевин Керслейк. Для этого клипа Курт
извлек из хранилища свою собиравшуюся несколько лет коллекцию
кукол и безделушек и оформил ими свои гараж, так что он стал выглядеть
очень похоже на его квартиру в Олимпии. Во время исполнения Фрэнсис
сидела на стуле рядом с Куртом. Позже он прорезал дырки для рук
в большом листе картона, поставил перед ним Фрэнсис, а сам просунул
в дырки руки и держал ее, так что казалось, будто она не только
стоит, но и танцует. In Utero появился в сентябре 1993 года и
несмотря на все опасения был хорошо встречен критикой и быстро
вышел на первые места в чартах.
