:::: Интервью с Дэйвом Гролом для журнала MOJO.
(MOJO Январь, 2010 / 194)

12 января, 1992 год: Нью-Йорк. Кортни Лав просыпается одна в постели отеля Omni. Сейчас 7 утра и она озадаченно вглядывается в темноту в поисках своего жениха Курта Кобейна. Прошлой ночью группа Кобейна Nirvana была на культовом американском тв-шоу Saturday Night Live. А сегодня днём, немного позже, они получат подтверждение того, что их альбом “Nevermind” выбил альбом Майкла Джексона “Dangerous” с верхушки чартов Billboard. Трио из Сиэтла официально самая популярная группа в Америке. Но прямо сейчас Кобейн лежит на полу своего номера в отеле, уткнувшись лицом в пол, очевидно бездыханный. Этой ночью фронтмен Nirvana вколол себе слишком большую дозу героина. Оставаясь на удивление хладнокровной, Лав пытается привести в сознание своего любимого — она брызгает водой на распростертое тело и неоднократно с усилием надавливает Кобейну на грудь, до тех пор пока не слышит сдавленное дыхание. Её действия спасли Курту жизнь.

Дэйв Грол, игравший в группе вместе с Кобейном, не знал об этом случае, до тех пор, пока не вернулся в Сиэтл. «Было много подобных... инцидентов, о которых ты просто узнавал в последствии, — медленно говорит Грол. — Странным образом, это просто стало чем-то... с чем никто не знал что делать. Если Вам когда-либо доводилось знать кого-то, кто боролся с чем-то подобным [огромная пауза] Вы знаете, что с этим невозможно ничего сделать...».

Кобейн уже употреблял героин, когда Грол переехал жить к нему в квартиру по адресу 114 North Pear Street, Олимпия, осенью 1990 года. У ударника, в новом городе голова пошла кругом, с новыми соседями и группой, он был абсолютно потерян. «Я ничего не знал о героине, — пожимает плечами он. — Я знал всё лишь о кокаине. Мой наркотический опыт ограничивался тяжёлыми галлюциногенами и горами травы. Я никогда не употреблял кокаин, я никогда не употреблял героин, я не нуждался в чёртовых спидах... И в Виргинии, ни у кого из нас, в любом случае, не было грёбаных денег покупать наркоту».

У Грола были собственные проблемы, с которыми ему приходилось иметь дело. Он чувствовал себя потерянным и одиноким: «Я был предоставлен самому себе, с компанией незнакомцев, которые, честно говоря, были очень странными», — но осознание того, что новые песни трио имеют неплохой успех в мелких клубах Такомы придавало уверенного спокойствия. На Рождество драммер вернулся домой в Вергинию, и бросился в Dischord House увидеть Яна Маккея. У него была черновая запись нового материала, над которым работала Nirvana, включая трек озаглавленный “Smells Like Teen Spirit”. «Я сказал: Wow! Это чертовки хорошая песня, она будет действительно популярна», — вспоминает Маккей.

Тем временем Nirvana появилась на Saturday Night Live, продажи альбома “Nevermind” превысили отметку в 2 миллиона копий. И для Грола началось падение в «торнадо помешательства». «Мы были всё теми же людьми, — вздыхает он, — но всё вокруг нас изменилось. Я был счастливчиком, я мог покинуть любое шоу и исчезнуть. Но Курт этой роскоши был лишён».

Все, дававшие интервью для этой истории, те, кто знал Nirvana до их головокружительного взлёта — Ян Маккей, Джош Хомм, Пэт Смир и давний друг Грола, продюсер и ударный техник Барретт Джонс, все они — особенно отмечают то, что, по-большей части, быть рядом с группой в то время было действительно весело, это было захватывающее время для всех: «Некоторое напряжение явно присутствовало, — соглашается Джонс, — но когда смотришь на это изнутри, ты не замечаешь всех этих диких вещей, на которых так любит фокусировать внимание пресса».

Но со стороны, происходившее в Nirvana вовсе не казалось весёлым. Пресса Великобритании была одержима группой, привлекаемая скандалами, присущими чрезвычайно успешным панк-рокерам и, в особенности, отношениями Кобейна и Лав. По меньшей мере на протяжении двух лет каждый шаг, каждое слово «золотой пары» гранжа обсуждались с серьёзностью, которая теперь, оглядываясь в прошлое, кажется просто смешной.

«Что вам приходит на ум, когда вы вспоминаете Курта?» — риторически спрашивает Грол. — Вы вспоминаете рок-звезду, которая покончила с собой, из-за чувства вины перед тем, что он был рок-звездой. Когда я вспоминаю Курта, я вспоминаю как он смеялся, или как любил АВВА, или как сказал мне: «Боже, я мечтаю что я бы надел штаны потеплей». Он был человеком, славным парнем и, может быть это весьма выборочные воспоминания, но я не хочу думать о нём, как о задумчивом, суицидальном гении. Но я понимаю, из чего создаются легенды».

«Читая интервью Джона Леннона, видишь сколько в нём было внутренних конфликтов, он словно тугой клубок противоречий, он искал и часто был сбит с толку; страстный и гениальный», — продолжает Грол, — И это очень напоминает мне Курта. Пожалуйста, только не пишите будто бы я сказал что он был музыкантом вроде Леннона, но есть некоторое сходство между двумя этими личностями, которые созданы для противоречий и их действительно очень трудно понять. Хотел ли Курт считаться самым великим сочинителем песен в мире? Я думаю да. Был ли он невозмутим по отношению ко всему, что это сопровождает? Нет. Удерживало ли его это от написания песен? Нет. В конце концов, если ты не хочешь что-то делать, не делай этого».nirvanaone.ru

«Одна из моих любимых строчек из песен Nirvana — чертовски мрачная, я не предавал ей значения, до тех пор пока не услышал её однажды, сидя у себя дома в Сиэтле и слушая первый микс “In Utero” Яна Маккея — это строчка из песни “Scentless Apprentice”, где Курт поёт “You can’t fire me because I quit” [Ты не можешь уволить меня, потому что я ухожу]. Если какая-нибудь строчка из песни и производит на меня действительно гнетущее впечатление, так вот именно эта. Может быть все эти вещи, которые люди писали о нём, указывали ему на угол, из которого ему было не выбраться».

Когда Грол говорит о Кобейне в последний год Nirvana его мимика, движения и речь меняются. Уверенность исчезает из его голоса, и воспоминания становятся сбивчивыми. Он сползает вниз на софе и принимает почти горизонтальное положение, обхватывает руками лицо, в его глазах слёзы. В типичной для Грола манере, он позже смеётся над этим — «Поверить не могу, у нас тут только что был момент Опры» — но всё же очевидно, что и спустя годы, некоторые воспоминания по-прежнему сдирают кожу.

После “In Utero”, ты предполагал что выйдет следующий альбом Nirvana? «Честно? Нет. 1994 был плохим годом. Весь тот год словно смазан для меня, настолько сломлен я был. Уже в то время, когда мы были в Германии в Европейском туре, Курт не хотел здесь больше быть. И этот тур был временем, когда у меня впервые случилась депрессия, знаешь, не-могу-вылезти-из-этой-чёртовой-кровати депрессия. Затем Курт умышленно сорвал голос и мы все смогли поехать домой. Наконец-то вернувшись, я свалился в полном упадке сил, а затем в 5 часов утра был разбужен внезапным телефонным звонком: “Парень, включи CNN...” И я увидел Курта, в Риме, и... когда я узнал [шепчет]... Нет, достаточно...».

Было 4 марта, 1994, и Кобейн был в коме, после того как проглотил 60 таблеток Рогипнола. «Итак я увидел это и подумал что-то вроде: Какого блять чёрта? А потом кто-то позвонил мне и сказал что он умер и я пропал. Я просто пропал. А потом кто-то перезвонил снова и сказал, “Ох, нет, он не умер”. Это было безумием и хаосом».

«Когда Курт вернулся домой, мы говорили по телефону и я не сказал ему, что кто-то сказал мне будто бы он умер, я сказал, что я был ужасно напуган и очень беспокоился. А он извинялся, вроде: “Мне так жаль, была вечеринка и я напился и не уследил за тем что делаю”. Я сказал: “Слушай, я не думаю что ты должен умереть за это!” А потом, ну, потом, ты знаешь что произошло...».

Когда случился следующий звонок, у тебя не появилось чувства, что это снова ложная тревога? «Когда он действительно умер? У меня не было абсолютно никакх эмоций. Я и подумать не мог, что когда я испытаю потрясение, я просто впаду в ступор. Я, помню, старался заставить себя плакать и не мог”.

«Для меня трудно просто даже говорить об этом, — признаёт Грол. — Никто и приблизительно не знает, сколько грёбаного дерьма нам выпало. Мне это надоело ещё до того как мы потеряли Курта, Крис и я оба пережили сполна. Возможно с этой точки зрения это было время для всех уйти от этого. Но... этого, конечно, не произошло».

Сочетание серьёзных рифов рока с поп-мелодиями стало торговой маркой Foo Fighters с первого дня. Примечательно что, песни, вошедшие в одноимённый дебютный альбом группы, были записаны Гролом в одиночестве (в сопровождении одной только гитары Грега Дулли из Afghan Whigs) всего за пять дней, но копил, делая демо-записи, он эти треки на протяжении нескольких лет: все, кроме трёх песен, были написаны до самоубийства Кобейна. Более того, он играл Курту демо-версию “Alone + Easy Target” ещё в далёком декабре 1991 года. «Курт тогда остановился в отеле в Сиэтле, так как к тому времени переехал в Лос-Анжелес», — вспоминает Грол. — Я сказал ему что записал несколько песен и он сказал «О, я хочу послушать, принеси их...». Он сидел в ванной, с плейером, слушал песни, и когда кассета закончилась, он снял наушники, поцеловал меня и сказал «Ох, наконец-то, я не буду единственным автором песен в группе!» Я сказал: «Нет, нет, нет, думаю мы обойдёмся только твоими песнями».

«Пэт Смир позже сказал мне, что Курту понравилась песня “Exhausted”, и он хотел чтобы Nirvana ею занялась, но он не хотел спрашивать меня может ли он изменить текст. Если бы он только спросил, я бы ответил: “Безусловно”. Было бы изумительно, иметь этот прекрасный голос в одной из моих песен. В первом альбоме Foo Fighters многие вещи о том, что произошло с Куртом, — признаёт Грол. — Но я сознательно писал бессмысленные тексты: мне было слишком много что сказать».

---

:::: Источник: Live Nirvana! Forums
:::: Перевод: Alice специально для www.NirvanaOne.ru